Дома и домики Петра I. Ревель.

---

---

После победы Петра I под Полтавой театр военных действий Северной войны снова переместился к Балтийскому морю. Здесь в 1710 году русскими войсками были взяты восемь мощных городов-крепостей: Выборг, Эльбинг, Рига, Дюнамюнде, Аренсбург (Курессааре), Пернов (Пярну), Кексгольм (Корела) и Ревель (Таллин). В Лифляндии и Эстляндии самыми значительными для Петра победами стали завоевание Риги «купно с цитаделью» в июле, а также Ревеля, который сдался на милость победителей в сентябре. С капитуляцией Ревеля, последнего крупного гарнизона, Швеция лишились своих надежных оплотов в Прибалтике, а Петр снова надеялся на заключение «всеполезнаго» мира.

Первый приезд Петра I в Ревель состоялся в декабре 1711 года, и в этом городе царь побывал еще десять раз. Сегодня память об этих визитах в столице Эстонии хранят два дворца - так называемый старый и новый, каждый из которых находится в живописном районе города на территории парка Кадриорг.

Дом Петра I в Таллине, или, как его еще называют, старый дворец, можно по праву назвать одним из старейших музеев эстонской столицы, а его экспозицию – уникальным собранием подлинных предметов, окружавших Петра I и Екатерину I в их повседневном быту на эстляндской земле. В этом доме царь останавливался начиная с 1714 года. Построенный в конце XVII века и находившийся в тогдашнем пригороде Ревеля, местности Фонтеналь, дом был куплен царем у вдовы бургомистра фон Дрентельна Элизабеты Бухауен. Сумма сделки составила 3500 талеров и стала несомненной удачей для продавца, поскольку господские дома соседних поместий - Бюттнеров и Бланкенхагенов - оценивались куда меньше: в 300 и 1300 талеров. Соседние четыре поместья также были выкуплены Петром I, составив в общей сложности участок порядка 100 гектаров. Именно на этой земле в 1718 году царь начал строительство дворцово-паркового ансамбля, который получил имя Екатериненталь, или Кадриорг - в честь любимой супруги царя.

Сам факт покупки царем дома Дрентельнов и земель в округе весьма показателен: еще осенью 1710 года Ревель, как и вся территория Лифляндии и Эстляндии, был завоеван войсками Петра I, однако бывшим подданным шведского короля царь всячески стремился продемонстрировать, что для них он не завоеватель, но новый покровитель и даже (если это касалось денежных отношений) выгодный партнер.

К моменту покупки загородного дома у Петра I уже имелся в Ревеле собственный дом, так называемый городской дворец, где царь останавливался начиная с 1712 года^[1]1. Этот дом находился на углу современных улиц Лай и Толли недалеко от Морских ворот.. Что же побудило Петра I в 1714 году приобрести еще один дом, находившийся за городской чертой?

В феврале 1714 года царь заложил в Ревеле гавань^[2]2. В Походном журнале за февраль 1714 года об этом событии сообщалось: «во 2-ой день Господин Генерал изволил заложить пристань, на котором закладе были господин Адмирал, и Генерал Вейд и протчие»., а также готовился к летней военно-морской кампании, целью которой было атаковать шведские корабли, курсировавшие в Финском заливе. Незадолго до начала кампании регулярные наблюдения за неприятельским флотом велись в Ревеле с башни Домской церкви^[3]3. Так, в Походном журнале от 17 июня 1714 года имеется следующая запись: «Пополудни в 5-м часу увидели неприятелей из города с Дома, потом уже крейсеры прислали с тем же в 6-м часу в исходе, почему велено тотчас сигнал дать, чтоб все были на кораблях и протчих судах готовы».. Такую же выгодную позицию для наблюдения за передвижениями кораблей представлял и участок фон Дрентельнов: поместье находилось на склоне высокого холма, откуда идеально просматривалось и море, и панорама всего города. В непосредственной близости к дому находилась также важная путевая развязка двух основных дорог на Нарву и Дерпт (до сих пор сохранился участок старой дороги с выездом «на гору», откуда можно было проследовать в обе стороны). Наконец, отапливаемый каменный дом был пригоден для комфортного проживания в любое время, как летом, так и зимой, а его удаленность от города обеспечивала некоторую приватность и покой. Последнее обстоятельство было особенно актуально в отношении царицы Екатерины Алексеевны: в 1714 году она была на сносях, но, по обыкновению, «спутешествовала» своему супругу. Большую часть лета, находясь уже на последних месяцах беременности, Екатерина провела в Ревеле, ожидая сначала счастливого возвращения с Гангута царя, а затем принимая участие в торжествах, организованных в городе по случаю победы.

Разъяснения по поводу покупки дома Петром I остались в книге Ревельского магистрата, правда, регистрация купли-продажи была осуществлена городскими властями лишь в августе 1715 года, т.е. спустя полтора года после приобретения дома новым владельцем. Магистрат, очевидно, занимал выжидательную позицию: после летней морской кампании 1714 года, закончившейся триумфальной победой России у мыса Гангут, шведский флот мог готовиться к ответной кампании, исход которой мог, в свою очередь, снова поменять судьбу горожан. И только дальнейшие активные действия Петра по укреплению Ревельской гавани, а также переговоры царя в июле 1715 года с голландской и английской эскадрами, прибывшими в Ревель, являлись убедительным аргументом в пользу окончательного оформления сделки.

Судя по изменениям, произведенным в доме по царскому распоряжению, Петр спешил окружить царицу Екатерину комфортом, а также налаживал быт согласно своим привычкам и предпочтениям. Так, рядом с домом была построена «мыльня» - баня, имевшая две просторных «горницы» (стены и потолок их были обтянуты холстом, в одной была устроена парильня с двумя окошками, полками и печью, отапливаемой из сеней). В бане имелась также лестница на чердак, где, по-видимому, находилось сено и где можно было хорошо отдохнуть после бани. Рядом с баней был устроен каменный колодезь с деревянным срубом, а подле самого дома был разбит небольшой огород. Здесь Екатерина высаживала цветы и мяту, и сюда же, по свидетельству современника, из лучших садов окрестностей Ревеля были привезены фруктовые деревья: фиги, груши и яблони. В непосредственной близости к дому была построена также конюшня и караульня.

Изменения, инициированные царем, затронули и облик самого дома. Первый план дома относится к середине XVIII века, это фиксационный рисунок Йоханна Георга Тайхерта 1753 года без аннотации, выполненный в связи с приказом о ремонтных работах в новом (т. е. Кадриоргском) дворце. На плане видно одноэтажное здание с двумя дымоходами и симметричной планировкой. По расположению комнат на плане ясно, что изначальный дом XVII века во времена Петра I подвергся перестройке: к двум существовавшим комнатам были пристроены еще две, являвшиеся как бы зеркальным отражением первой половины дома. На плане новая пристройка, осуществленная, по-видимому, непосредственно перед заселением в дом Екатерины (в июне 1714 года), отмечена более тонким розовым контуром. Стены пристройки представляли каркас из наскоро сколоченных досок, заложенных глиной и обмазанных снаружи известью. Благодаря этой мазанке, замаскированной снаружи поц камень, планировка дома напоминала типичный барочный дворец: большой холл в центре (при входе в дом) и анфилады комнат по обеим сторонам от главного входа. На плане в центре видим. также прихожую-кухню. В домах такого типа все печи из комнат выходили своими топками в кухню, благодаря чему комнаты, примыкавшие к кухне, всегда отапливались. Согласно плану, в доме Петра I в помещении спальни был устроен также камин.

Модным новшеством, привнесенным царем в прежнюю планировку дома, стал ватерклозет (он также отображен на плане), куда вела дверь как со стороны улицы, так и со стороны «мазанки»^[4]4. Фрагмент водного крана петровских времен был найден во время археологических разысканий в подвале дома и сегодня является частью археологической экспозиции Дома-музея.. В двух существовавших изначально комнатах располагались гостиная и спальня, тогда как с противоположной стороны, в пристройке, была, по-видимому, устроена столовая (она примыкала одной стеной к хлебной печи) и комната для прислуги. В доме имелся просторный сводчатый подвал (он является ровесником дома), куда можно было попасть через отдельный вход со стороны улицы.

На сегодняшний день пристройка петровского времени не сохранилась, и здание выглядит почти таким, каким приобрел его царь (сейчас мы можем видеть каменные стены XVII века, отмеченные на плане более толстой линией).

Рапорты дворцового смотрителя свидетельствуют о том, что стены мазанки стали проваливаться под тяжестью крыши еще во времена правления Анны Иоанновны^[5]5. Так, в 1736 году Иван Голеновский сообщал: «В Екатеринентале, в старом дворце, в мазанке потолок брущатый совсем обвалился, также с одной полуденной стороны известь отпала, и внутренняя стена вниз оседает, опасно, чтобы тая мазанка совсем не упала». И хотя в 1747 и 1754 годах от городского архитектора поступали предложения по капитальному ремонту дома, каких-либо конкретных действий для спасения петровской пристройки предпринято не было. В 1785 году эта-часть дома обрушилась окончательно. К этому времени основная обстановка дома была уже перенесена в новый дворец и клети, благодаря чему сохранилась оригинальная мебель Петровского времени. Это два малых зеркала в овальных рамах, два раздвижных стола (обеденный и для совещаний) с полным комплектом стульев и кресел к ним, кровать с пологом, заказанная для царской опочивальни, а также кресло, изготовленное ревельским мастером специально для Петра.

Первым из потомков Петра I, проявившим небескорыстный интерес к судьбе так называемого старого дворца, стал император Александр I, посетивший Ревель и парк Екатериненталь в мае 1804 года. Желая привести в порядок наследие своего славного предка, он повелел осуществить в доме необходимые ремонтные работы, а также произвести тщательную опись той обстановки, что окружала Петра I и Екатерину I во время их визитов в Ревель. Благодаря этой описи нам сегодня известно, что к началу XIX века в доме находились некоторые личные вещи императора (посуда, постельные принадлежности, сорочки, туфли). Известно также, что в гостиной было семь персидских ковров из верблюжьей шерсти, на окнах - гардины красного сукна, а большой стол для совещаний был покрыт сукном цвета бордо. В спальне стены были обиты холстом, на окнах - занавеси зеленого сукна, кровать обрамлял полог, выполненный из желтой камчатки. К 1806 году капитальный ремонт был завершен, мебель возвращена из дворца и расставлена так, как предположительно она могла находиться в интерьере дома во времена Петра.

В процессе ремонтных работ начала XIX века переделке подверглись окна (были сделаны более широкие оконные проемы, оконные свинцовые рамы были заменены на деревянные); одна из входных дверей (теперь это современный главный вход в музей) была несколько расширена; в спальне был демонтирован камин и перекрыт пол: каменный паркет заменили на деревянные доски (этот дощатый пол с квадратными шляпками кованых гвоздей сохраняется в отличном состоянии и теперь, его можно видеть в гостиной и спальне); стены в комнатах взамен тканевых обоев были покрыты обыкновенной штукатуркой; была встроена комната над первым этажом для экспонирования комплекта мебели из столовой Петра I и пристроена лестница на новоустроенный второй этаж, а также на чердак.

В 1806 году ревельский дом Петра I был открыт для посещений в качестве мемориального музея, и, что особенно важно, экспозицию можно было посетить в теплое время года всем желающим, несмотря на происхождение. Таким образом Александр I подчеркивал свою преемственность по отношению к Петру Великому, в свое время распорядившемуся открыть парк Екатериненталь для прогулок всем жителям, к какому бы сословию они ни принадлежали.

С момента провозглашения независимой Эстонской Республики в 1918 году дом Петра всегда считался культурно-историческим объектом, был национализирован и находился поц охраной государства или города, в отличие от здания бани. В конце 1930-х годов разгорелась целая дискуссия, в том числе и в эстонской прессе, по поводу исторической ценности данного объекта. Дело в том, что в 1939 году баня, которая стояла рядом со старым дворцом, была разобрана и перемещена в конец улицы Мяэкалда, где в то время начал действовать первый в Таллине зоопарк. Данную постройку использовали как административное здание зоопарка. Дискуссия о демонтаже бани не была беспочвенной, т. к. это сооружение считалось постройкой петровского времени. На самом же деле строение относилось ко времени Александра I: в 1804-1806 годах на фундаменте бани Петра I была возведена новая баня, которая по облику своему соответствовала моде XIX века и имела мало общего с постройкой и планом XVIII века. Таким образом, она не являлась исторически ценным объектом, связанным с эпохой царя Петра, и в конечном итоге план по восстановлению бани осуществлен не был.

Юридически подкрепленный статус музея дом царя Петра получил 29 января 1941 года, став филиалом Таллинского городского музея. В период 1917-1945 годов ни дом, ни его экспозиция не подвергались разрушениям и грабежам, благодаря чему и сам дом, и многие предметы его обстановки сохранились до наших дней.

На конец 1940-х - начало 1950-х годов пришлось значительное обновление основной экспозиции дома-музея, прежде всего за счет экспонатов из Нарвского петровского дворца, разрушенного во время бомбежки города в 1944 году. Часть предметов из нарвского дворца успели эвакуировать, и после войны они были переданы таллинскому дому-музею. Это два роскошных зеркала в резных барочных рамах, шведский стол-компас с картой балтийских земель (предание и сегодня называет первым владельцем стола шведского короля Карла XII), модель корвета «Шлиссельбург», принадлежавшая Петру I, и небольшой настольный глобус. В последующие годы экспозиция пополнилась также художественной коллекцией, самое раннее произведение которой по-настоящему уникально. Это парсуна 1639 года, на которой в полном царском облачении запечатлен первый монарх династии Романовых Михаил Федорович. Выполненная художником из посольства Адама Олеария в Московию эта картина была передана братству Черноголовых, где бережно хранилась более трех столетий. На сегодняшний день основная экспозиция музея расположена в трех комнатах (гостиной, спальне, столовой), в помещении кухни и вестибюле. В сводчатом подвале проводятся временные выставки, и в ближайшее время начнет работу виртуальный тур по истории дома.

Кадриоргский (Екатеринентальский) дворец Таллина является выдающимся произведением архитектуры барокко и уникальным культурно-историческим памятником. Инициатором строительства дворца был Петр I, а архитектором - итальянец Николо Микетти (Nicola Michetti, 1675-1758). Кадриорг входит в ряд построенных в начале XVIII века парадных летних императорских резиденций (Стрельна, Петергоф, Царское Село, Ораниенбаум и др.), которые в период царствования Петра I стали появляться на побережье Финского залива к западу от новой российской столицы - Санкт-Петербурга. В соответствии с европейскими пристрастиями царя архитекторами дворцовых ансамблей стали приглашать иностранцев - немцев, французов, итальянцев.

Автор проекта Кадриоргского дворца и парка Николо Микетти был учеником знаменитого мастера барокко Карло Фонтаны (Carlo Fontana, 1634-1714), а до приезда в Россию - одним из ведущих архитекторов Рима. Во время пребывания в России в 1718-1723 годах он фактически стал главным архитектором Петербурга, чье творчество представляют, кроме Кадриоргского дворца в Таллине, также планировка парка и фасадов дворца в Стрельне, ряд сохранившихся фонтанов в дворцовом парке в Петергофе и фонтаны в Летнем саду Петербурга.

Разработка проекта дворцового ансамбля была поручена архитектору Николо Микетти и его подмастерью Гаэтано Киавери (Gaetano Chiaveri, 1689-1770), из других работ которого наиболее известна придворная церковь (Hofkirche) в Дрездене и здание Кунсткамеры в Петербурге. К работе они приступили в 1718 году, 22 июля, т. е. в день, который до сих пор отмечается как день рождения дворцового ансамбля в Кадриорге, ими вместе с царем были размечены границы фундамента дворца и парка. После 1720 года строительством дворцового ансамбля и его внутренней отделкой руководил уже русский архитектор Михаил Земцов (1686/1688? - 1743), впоследствии главный архитектор Санкт-Петербурга и придворный архитектор императрицы Елизаветы Петровны.

Как в планировке Кадриоргского парка, так и на чертежах возведенного в тот же период дворца в Стрельне (архитекторы Н. Микетти, Ж.-Б. Леблон) угадываются мотивы не только Версаля, оказавшего огромное влияние на дворцовую и парковую архитектуру Европы, но и понравившегося Петру I дворца Герренхаузен близ Ганновера, построенного в голландском стиле. Регулярный парк в Кадриорге делился на Нижний сад, находившийся перед дворцом, и Верхний сад, остававшийся на террасе позади дворца. Нижний и Верхний сад членила главная аллея, пролегавшая по центральной оси дворца, по обеим сторонам которой оставались геометрически упорядоченные боскеты и партеры. Нижний сад о6рамляли канал и покрытые вьющимися растениями решетчатые галереи, там же должны были появиться скульптуры и не менее двенадцати фонтанов. Между главным зданием и двумя флигелями, а также по их бокам шли лестницы от дворца в Цветочный сад Верхнего сада, дальней границей которого служила живописная стена с лестницей и фонтаном (так называемая Миражеская стена). Стена эта задумывалась архитектором из разноцветного мрамора, а на балюстраде предполагалось установить скульптуры. Еще одним уступом выше был вырыт Миражеский пруд, а на склоне ласнамяэского глинта (сейчас там находится KUMU - Художественный музей Эстонии) отводилось место для большого каскада.

«Огород, который 2 года как посажен, так разросся, что веры нельзя нять; ибо одинакие деревья большия, которые вы видели, уже в некоторых местах срослись ветьми через дороги... каштаны также все изрядно кроны имеют. Полаты только снаружи домазывают, а внутри готовы, и единым словом сказать, что едва ль где инде такой правильный дом имеем» (из письма Петра I царице Екатерине, 8 июля 1723 года).

По имени супруги Петра I, будущей императрицы Екатерины I, был назван и весь комплекс - Екатериненталь (долина Екатерины; по-немецки Katharinenthal по-эстонски Kadriorg).

Сами здания дворца, или «палаты», по своим размерам достаточно скромны, что характерно для эпохи Петра I. Однако небольшие размеры главного здания компенсируются представительным фасадом, по членению которого угадывается и расположение помещений внутри дворца: за центральным ризалитом находится парадный зал, занимающий два этажа, который снаружи акцентируется балконом с балясинами, богатым декором из стукко и венчающим ризалит декоративным карнизом с барочными волютами. По обе стороны парадного зала простирается анфилада комнат.

На цокольном этаже главного здания размещались вестибюль, вахтенная, гардероб и кухня. Бельэтаж занимали покои царя и царицы, на верхнем этаже находились детские комнаты и спальни приближенных лиц. Небольшие флигели, связанные с основным зданием опорными стенами и лестницами, предназначались для размещения камердинеров и фрейлин.

Роскошно украшенный парадный зал Кадриоргского дворца представляет собой уникальный, мастерски выполненный и почти полностью сохранившийся в первозданном виде образец интерьера в стиле петровского барокко. Декор из стукко, изобилующий символами и аллегориями, был выполнен в 1720-х годах согласно пожеланиям Николо Микетти и самого царя с целью прославления могущества и добродетелей правителя, а также мощи империи и победы в Северной войне.

Самыми ранними являются четыре тондо с аллегорическими рельефами на античные темы («Юстиция», «Похищение Ганимеда», «Посейдон» и «Даная», 1722), выполненные рижским мастером по стукко Маттиасом Зейдтингером (Matthias Seidtinger, годы жизни неизвестны). Помимо Зейдтингера в главном зале Кадриоргского дворца работал и направленный сюда из Петергофа итальянец Антонио Квадри (Antonio Quadri, ?-1734), создавший богатую лепнину потолка с использованием мотивов морских ракушек, аканта и маскаронов и разместивший державных двуглавых орлов и императорские короны в верхней части стен. Главное же скульптурное украшение парадного зала было изготовлено несколько позднее приглашенным из Стокгольма шведским королевским скульптором Саломоном Зельтрехтом (?-1756). Им стали крылатые гении, трубящие под высокими сводами залы вечную славу создателям дворца Петру I и Екатерине I. Между гениями в фигурном обрамлении золотыми буквами выписаны монограммы обоих правителей «PP» (Petrus Primus) и «E» . Скульптором выполнены также пилястры парадного зала с элегантными капителями коринфского ордера и камины, демонстрирующие прекрасное владение искусством лепнины.

Данных о художнике, которому было бы поручено создание живописных плафонов парадного зала, не сохранилось, имеющиеся плафоны, очевидно, были выполнены на оставленных среди декоративной лепнины полях двумя десятилетиями позже - к 1746 году, когда дворец подготавливали к ожидавшемуся визиту в Ревель дочери Петра I императрицы Елизаветы Петровны. В то же время известно, что выбор тем для центрального и четырех боковых плафонов, а также подбор сюжетов для росписей в других помещениях дворца (не сохранились) были осуществлены Петром I и Николо Микетти еще в начале работ над созданием дворца.

Композиция центрального плафона парадного зала Кадриоргского дворца исходит из картины знаменитого голландского художника Рембрандта (1606-1669) «Купание Дианы» (1634), которую работавший над созданием живописного убранства в Кадриорге местный мастер Лондицер Младший (Johann Friedrich Londicer?) мог знать по гравюре Магдалены ван де Пассе (Magdalena van de Passe, ок. 1600-1638), напечатанной в качестве иллюстрации к «Метаморфозам» Овидия, изданным в 1677 году в Брюсселе на французском и голландском языке. История Дианы и Актеона была выбрана для Кадриорга не случайно: тема центрального плафона таит в себе ироничный выпад российского императорского двора в сторону Швеции и Карла XII, который подобно античному охотнику Актеону слишком приблизился к Диане, или «божественной» России, и должен был поэтому принять смерть. В изобразительном искусстве времен Петра I довольно часто встречаются сюжеты, связанные с богиней Дианой, которые намекают на различные события Северной войны. Вместе с Дианой нередко изображались и нимфы, олицетворявшие занятые Петром I крепости и земли.

Четыре небольших плафона представляют излюбленный в эпоху барокко жанр эмблемат, где рисунок и девиз на латыни вместе образуют многозначное целое. Композиция этих произведений позаимствована с гобеленов Шарля Лебрена (Charles le Brun, 1619-1690), представляющих аллегории четырех времен года и восхваляющих короля Франции Людовика XIV. Эмблемы, составленные Жаком Бейли (Jacques Bailly, 1629-1679) для декорирования бордюра гобеленов, были опубликованы также в виде гравюр в книге Себастьяна Леклерка (Sebastjan Leclerk, 1637 -17 14) и пользовались в свое время большой известностью. В своем исконном значении ласточка и роза олицетворяли на эмблемах весну, а лилия и сноп колосьев - лето, что прекрасно подходило для украшения Кадриоргского дворца, выполнявшего функцию летней резиденции.

Эмблемы, выбранные для малых плафонов парадного зала Кадриоргского дворца, связаны также с Петром I и имперской идеологией военной поры. Сноп колосьев, расположенный над монограммой Петра I, вместе с девизом «Vitae melioris in usum» («К лучшей жизни») олицетворял Российскую империю, к которой были присоединены здешние земли. Напротив монограммы Петра I находится монограмма Екатерины с изображением розы и девизом «Juncta arma decori» («Объединенное с красотой оружие»). Это - комплимент прекрасной и отважной супруге Петра I, которая следовала за государем и во время самых опасных военных походов.

Изображения с линией и ласточкой также образуют тематическую пару. В христианской традиции лилия символизирует смирение и чистоту помыслов, подкрепляемое девизом «Candore omnia vincit» («Чистота побеждает все»). Девиз над ласточкой «Et tempora laeta reducit» («И вернет радостные времена») сулит возвращение лучших времен. В идеологическом плане украшения парадного зала связывают наступление лучших времен с замыслом укрепления позиций православной церкви на завоеванной лютеранской территории.

Из интерьера дворца времен его строительства, кроме парадного зала, сохранились и бело-синие изразцовые печи. Изразцы с кобальтовой росписью в голландской манере были доставлены сюда в 1720 году из мануфактуры в Стрельне поц Петербургом, принадлежавшей одному из любимцев Петра I, тогдашнему губернатору Ингерманландии, Курляндии и Эстляндии князю Александру Меншикову. Первоначально печей было десять, но сохранились только четыре. На двух из них виден и знак особого заказа - российский герб с двуглавым орлом. На кобальтовых рисунках изразцов изображены пейзажные мотивы с домами и деревьями, изредка дополненные фигурами людей и животных или жанровыми сценками. Помимо печей с такими мотивами во дворце есть и изразцовые печи с более скромным цветочным орнаментом, изготовленные ревельскими мастерами до 1746 года. Подобные изразцы с тюльпанами, нарциссами и подсолнухами можно встретить на многих печах в домах бюргеров и на мызах середины XVIII века. В правом крыле дворца, пострадавшем от пожара 1745 года, были установлены две изразцовые печи с декором в стиле рококо, Одна из которых сохранилась до наших дней.

К сожалению, великолепный замысел ревельского дворцово-паркового комплекса так и не был осуществлен в полной мере, причиной чему стала ранняя кончина Петра I в начале 1725 года, когда здание дворца еще находилось в лесах, большинство фонтанов не было построено, не было также каскада и парковых скульптур. Монархи, пришедшие к власти после смерти Петра I, особого интереса ко дворцу в окрестностях Ревеля не проявляли, и работы в парке были приостановлены. Дворец был дан в пользование зстляндскому генерал-губернатору и другим местным представителям царской власти, но общее состояние дворца и его внутреннего убранства лучше от этого не стали. Впрочем, работы по внутренней отделке, ремонту и укомплектованию дворца необходимой мебелью активизировались накануне прибытия сюда высочайших особ: императриц Елизаветы Петровны в 1746 году (была завершена плафонная живопись, установлено несколько новых печей и многое другое) и Екатерины II летом 1764 года (у Лебединого пруда была построена каменная вахтенная и обновлено убранство бельэтажа дворца).

Второй период расцвета Кадриорга пришелся на время царствования Николая I (1825-1855). За это время Кадриорг приобрел репутацию модного морского курорта, куда для летнего отдыха приезжали время от времени даже члены царской фамилии и придворная знать, завсегдатаями же Кадриорга в XIX веке были дворяне и интеллигенция из Санкт-Петербурга, а также местная аристократия во главе с гражданским губернатором Эстляндии.

Целью перестроек, новой мебели и всего убранства было преобразование барочного репрезентативного дворца в удобный летний дом для многочисленного семейства императора и его свиты: в левом крыле здания находились покои царя, его супруги и престолонаследника, тогда как правое крыло было отдано великим княжнам Марии, Ольге и Александре вместе с их фрейлинами, гувернантками и прислугой. В соответствии с привычками курортной жизни царская семья и гости часто пользовались балконом на центральном фасаде, который был дополнен навесом, а также пристроенной в 1830-х годах по проекту придворного архитектора Х. Ф. Мейера (1789-1848) полукруглой верандой с большими арочными окнами в сторону Цветочного сада (сохранилась цокольная часть веранды, где находится сейчас касса и магазин Кадриоргского художественного музея).

О популярности Кадриорга как современного морского курорта свидетельствуют и издававшиеся в XIX веке большими тиражами графические листы и альбомы, знакомящие с достопримечательностями Ревеля и окрестностей. На них запечатлен облик Кадриорга более чем столетней давности, ряд уже исчезнувших или перестроенных зданий, элегантно одетые отдыхающие. Отдельные графические листы выпускались и по случаю знаменательных событий, например, в связи с визитом Николая I вместе с тремя юными дочерями в июне 1832 года, что можно увидеть на раскрашенной литографии Теодора Гельхаара (Theodor Gehlhaar, 1805-1871). На балконе Кадриоргского дворца стоят царь, одетые в розовые платья великие княжны и свита, а перед дворцом скопилась толпа народа, явившаяся взглянуть на государя.

Хотя пик придворной курортной жизни в Кадриорге и пришелся на 1830-1840-е годы, слава «ревельских вод» держалась среди местных и приезжих (в основном петербургских) дачников до конца XIX столетия. На рубеже веков окрестности Кадриорга слились с городом и стали местом проживания зажиточных горожан.

Официальный статус Екатеринентальского дворца с течением времени неоднократно менялся. В XIX веке политический облик дворца как летней резиденции царей был понятен и понимаем однозначно - это символ царской власти, частично мифологизированный памятник Петру I в Таллине, но XX век по понятным причинам обернулся стремлением адаптировать образ дворца применительно к ценностям нового государства. После свержения царской власти в России в 1917 году и временного использования дворца в качестве штаба Ревельского Совета рабочих и солдатских депутатов в 1918 году хозяином дворца стала Эстонская Республика. В 1921-1929 годах во дворце обосновалось Таллинское общество Эстонского музея, предшественника Эстонского художественного музея. Вскоре в этой организации, поначалу специализировавшейся на сборе этнографических материалов, приоритетом стало коллекционирование произведений искусства. В 1927 году в музее, переименованном в Эстонский художественный музей, выставлялись произведения эстонского, остзейского, русского и западноевропейского искусства.

С 1929 года до событий лета 1940 года Кадриоргский дворец служил резиденцией главы Эстонского государства. В 1930-х годах во дворце было проведено несколько этапов ремонтных и реконструкционных работ с целью приспособить здание для выполнения новых функций. Самым крупным преобразованием 1930-х годов стала пристройка столовой и банкетного зала, когда была снесена полукруглая веранда времен Николая I. Банкетный зал спроектировал архитектор Александр Владовский (1876-1950), выпускник Петербургской Академии художеств, в моделировании ленных украшений интерьера участвовали эстонские скульпторы Яан Коорт (Jaan Koort, 1883-1935) и Юхан Раудсепп (Juhan Raudsepp, 1896-1984). Крыша банкетного зала была оформлена в виде балкона, который выходил в Цветочный сад, а обрамляла его балюстрада, вписывавшаяся во внешний облик барочного дворца.

К концу 1930-х годов весь Кадриоргский дворцовый ансамбль был преобразован в целостный административный городок. Так, по центральной оси дворца, на месте бывшего Миражеского пруда в Верхнем саду, было построено здание канцелярии главы государства (1937-1938, архитектор Алар Котли (Alar Kotli, 1904-1963); сейчас это резиденция президента Эстонской Республики), а территория Нижнего сада между дворцом и зданием канцелярии, т. е. Цветочный сад и Миражеская стена, обрела совершенно новый вид.

После Второй мировой войны дворец, числившийся за президиумом Верховного Совета Эстонской ССР, вновь передали в распоряжение художественного музея. До 1991 года он был главным зданием Эстонского художественного музея.

В 2000 году, после продолжительных реставрационных работ, дворец был вновь открыт уже как Кадриоргский художественный музей, где экспонируется коллекция произведений зарубежного искусства, хранящихся в Эстонском художественном музее: созданные в XVI-XX веках произведения живописи, графики, скульптуры и прикладного искусства европейских и русских авторов.

Сегодня оба Кадриоргских дворца Петра являются центром притяжения как для туристов, так и для местных жителей - ценителей истории и искусства.