«Книга любви знак в честен брак»: воспитание чувств молодого царя Петра Алексеевича

В январе 1689 г. состоялось бракосочетание царя Петра Алексеевича с Евдокией Федоровной Лопухиной.

Придворный поэт Карион Истомин приветствовал чету новобрачных эпиталамой «Книга любви знак в честен брак». «Книга» была рукописной, стихотворные строки сочетались в ней с цветными миниатюрами, золотым и серебряным письмом, фигурными инициалами и орнаментальными заставками-аппликациями, вырезанными из старопечатных книг. Л.И. Сазонова посвятила книге Истомина специальную работу, в центре ее исследования – барочная поэтика эпиталамы, ее церемониальный характер и «панегирический смысл»^[1]1. В 1989 г. Л.И. Сазонова подготовила к печати и опубликовала факсимиле парадной рукописи Кариона Истомина (Карион Истомин. «Книга любви знак в честен брак» М., 1989). В это издание в качестве приложения включены также две статьи Л.И. Сазоновой «Истомин – певец мудрости» (С. 43-64) и «Эмблематическая эпиталама Кариона Истомина “Книга любви знак в честен брак”» (С. 65-92). Все цитаты и рисунки из сочинения Истомина приводятся нами по этому изданию с указанием номера листа в скобках, а на приложение – с указанием страницы.. Карион Истомин, однако, в полном согласии с поводом, по которому он написал свою «Книгу», рассуждает здесь также о любви и браке, о чувствах и управляющем чувствами разуме. Настоящая статья посвящена рассмотрению этой скорее дидактической, чем панегирической тематики в стихах на брак молодого царя Петра и царицы Евдокии.

«Книгу» Кариона Истомина открывает парадная миниатюра (рис.1). Композиционно вся миниатюра делится на два плана: земной и небесный. Эти два плана разделены сплошным, непроницаемым слоем облаков. Нижняя их часть, обращенная к земле и к фигурам новобрачных, выполнена в темных, почти грозовых тонах. Внизу на лужайке изображены новобрачные Петр и Евдокия, они стоят напротив друг друга, в полном царском облачении. Петр слева от зрителя, Евдокия – справа. Над новобрачными, на облаках восседают небожители: над Петром – Христос и св. апостол Петр, над Евдокией – Богоматерь и преп. Евдокия. Между небожителями и новобрачными происходит своеобразный диалог: реплики протягиваются из уст персонажей в виде строчек. Все реплики, представленные на миниатюре, – цитаты из книг Священного Писания и молитвословий: Петр и Евдокия испрашивают благословения, а Христос и Богородица благословляют их. О благословлении свидетельствуют и жесты: для благословения поднята правая рука Христа, а Евдокия готовится это благословение принять, - ее левая рука поддерживает ладонь правой руки. Из уст Петра к Господу устремляются слова: «Благослови ны Боже, Боже наш, благослови ны, Боже. Пс. 66», а ответная реплика Христа Петру читается: «Благословя благословлю вас и множа умножу семя ваше. Быт. 22». Евдокия обращается за благословением к Богородице словами молебного Богородичного канона: «Владычице Дево, ты нам помози». Из уст же Богородицы протягиваются слова 79-го псалма: «Призри, Господи, и посети виноград сей».

Графически и композиционно реплики четко структуированы: слова Петра выстраиваются линией в дугу, которая направляется к встречной дуге – словам Христа, как бы готовясь с ней соединиться. Обе дуги упираются в облако и словно проницают его. Реплика Евдокии – зеркальное отражение словесной дуги Петра и направлена к Богородице. Но слова Богородицы, изображенные в виде косой линии, не встречаются с молением Евдокии. Они упираются в самый центр облака между двумя супругами и направляются прямо к сердцу Петра. Эта словесная «ассиметрия» поддержана в миниатюре и направлением взглядов: Богородица единственная из всех небожителей на миниатюре смотрит вниз на Петра (Христос, ап. Петр и св. Евдокия смотрят в пространство перед собой). Царь также обращает взор к Богоматери и стоит поэтому вполоборота к зрителю. Таким образом, он вступает не только в прямой молитвенный диалог с Христом, но и обменивается взглядом с Богоматерью. Евдокия же смотрит на Петра. Направление взгляда Евдокии, как и расположение небожителей над новобрачными, коррелирует здесь с иерархией брачных отношений, представление о которой дает новозаветный стих (1 Кор. 11:3): «всякому мужу глава Христос есть» (и Христос действительно находится буквально над головой Петра), «глава же жене муж» (что в пространстве миниатюры представлено направлением взгляда Евдокии). На соотношение земного и небесного регистров указывают также державы в руках обоих царей: Царь небесный и царь земной изображены с державой в левой руке.

Осью всей композиции являются слова из 1 главы Книги Бытия: «И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его, мужа и жену сотвори их». Стих выделен киноварью и помещен в самый центр «земного» мира, между фигурами Петра и Евдокии. Он словно «вырастает» из земли как ствол дерева и упирается в небо. По отношению к этому библейскому стиху-стволу все остальные реплики расположены так, как если бы они были его ветвями. Петр, стоящий по левую сторону этого «древа», и Евдокия, стоящая справа, повторяют традиционную иконографию Адама и Евы у древа познания добра и зла. Таким образом в миниатюре на цитатном и изобразиетльном уровнях вводится тема сотворения первых людей, первого брака и, через древо, - первородного греха.

Но древо познания добра и зла является здесь и прообразом крестного древа, через которое свершилось искупление первородного греха. Оно также запечатлено на миниатюре средствами графики. Так, вертикаль «земного» регистра, - цитата о сотворении мужа и жены, - имеет, как перекладину креста, свою горизонталь в «небесном» регистре миниатюры. Ею оказывается расположенный над небожителями Евангельский стих: «Брак бысть в Кане Галилейстей, и бе Мати Иисусова ту. Зван же бысть Иисус и ученицы его на брак. Иоанн 2». Эта новозаветная цитата, как и ее «земная» вертикаль, выделена киноварью. Но вертикаль отделена от своей горизонтали многослойным тяжелым облаком, лишь несколько киноварных букв ветхозаветного стиха как росток «пробивают» темный облачный слой. Незавершенность этого символического креста имеет дидактический смысл. Как древо познания добра и зла преобразилось Христом в древо искупления, так и ветхозаветный брак, ознаменованный первородным грехом, преобразится в новозаветный, освященный первым чудом Христа (претворение воды в вино в Канне Галлилейской). Новозаветный брак, благословленный Богом, и есть «честный брак», противопоставленный блуду, на что указывает и апостол Павел: «честна женитьба бо всех и ложе нескверно, блудником же и прелюбодеем судит Бог» (Евр. 13,4). Именно эти слова появляются в названии эпиталамы «Книга любви знак в честный брак»^[2]2. На связь названия «Книги» Истомина с этим новозаветным источником указывает и Сазонова, поясняя, что «в системе этики браку принадлежит честь» (С. 65).. Но преображение ветхозаветного брака в новозаветный требует молитвенного труда, преодоления некоторого препятствия. Об этом препятствии, а также о том, как его преодолеть, и рассказывает Карион новобрачным.

Книга состоит из серии стихотворений, которые украшены буквенными заставками и иллюстрациями. В первом стихотворении, названном «Рифмы на изъявление лиц», Истомин снова сравнивает свадьбу Петра и Евдокии со свадьбой в Кане Галилейской. Буквенная же заставка представляет, очевидно, ветхозаветную «первосвадьбу», сотворение «мужа и жены»: в ней изображен искушающий змий, как его изображали в иконе в сцене грехопадения – с человеческой головой (рис. 2). За «Рифмами на изъявление лиц» в книге Истомина следует иллюстрация, на которой сердце заключено в восьмиугольник и потом в четырехугольник. На самом сердце помещена надпись «Желаю», то есть оно есть источник желаний, но как и предшествующие изображения, это желание многозначно. Если мы прочитаем расположенные вокруг сердца надписи в соответствии с указанными номерами (а-в-г-д), то получим стихотворение (рис.3):

Сазонова справедливо видит в этих словах указание на то, что перед нами сердце поэта, исполненное пожеланий новобрачным (С. 69). Но это не единственное значение сердца. Если проследить движение нашего взгляда при чтении по номерам, то мы увидим, что на сердце оказывается прочерчен крест: сначала сверху вниз, а потом слева направо от читателя. Это невидимое присутствие креста на сердце подчеркивается и символикой восьми- и четырехугольника, в которые сердце вписано. То есть желания сердца, осененного крестом, должны, как можно полагать, розниться от желаний сердца телесного человека – до прочтения по номерам и наложения на сердце креста. Здесь же впервые появляется тема «слова», которое станет у Истомина формой укрощенного умом желания («Желаю в Бозе / Быти век в слозе»). В стихотворении, которое следует за картинкой с сердцем, брак царя представлен в своей новозаветной ипостаси, и такой брак для царя есть начало «жизни словной»:

Далее следует раздел под названием «Ум». Здесь Истомин рассказывает о сотворении мира, прекрасной «палаты»:

Здесь Истомин, во-первых, подчервивает особую роль видения: человек сотворен имено как «видец», зритель всего творения. Во-вторых, первый брак установлен, чтобы дать человеку оружие для борьбы против «любострастны нощи». Заканчивается это стихотворение переходным сегментом:

Истомин выстраивает здесь тройное сопоставление: чувства покорены под власть ума так же, как царю вверены под власть народы, и как «малый мир» поставлен во главе всего творения. А поскольку подвластные должны хвалить своего властелина, то вместе с народами должны хвалить царя и чувства. Заглавная буква к этому отрывку выполнена в виде двух свирепых львов под короной. Рисунок вторит стихам: львы – это и чувства, и народы, и тварный мир, а над ними корона, которая представляет и ум, и царскую власть, и власть человека-микрокосма над тварью.

Вслед за этим отрывком Истомин одно за другим описывает чувства, правда, вместо классической аллегории пяти чувств он предлагает читателю только четыре – видение, слух, вкус и осязание. Видение есть высшее чувство (человек в первую очередь «видец»), и тут Истомин поясняет особый статус этого чувства:

Это, конечно, не физическая способность видеть. Вспомним, что на миниатюре в начале книги непроницаемое облако отделяет царя он небожителей, и Петр, конечно же, устремил на Богоматерь не физический, а «умный» взгляд. И этим взглядом он «движет слово» - на миниатюре он воссылает просьбу о благословении Всевышнему и получает ответ.

В этом стихе в изображении заглавной буквы Адам указывает пальцем на голову (подчеркивая, что видение тут «умное») и держит рукой травы, которые вырастают у него под ногами. Эти травы, по-видимому, означают тварный мир, что, возможно, отразилось и в миниатюре, где весь пейзаж сведен к изображению травы под ногами царя и царицы. Подтверждением такого прочтения заглавной буквы^[3]3. Буквенные заставки в виде обнаженных человеческих фигур в «Книге» обращали на себя внимание исследователей исключительно как инновация русского изобразительного искусства XVII в., отмечалась также связь этих заставок с «Букварем» Кариона Истомина и европейскими букварями эпохи Возрождения (С. 89). В стороне оставался сам сюжет этих заставок. являются слова из Псалтыри, которые следуют сразу за этим отрывком: «Воздвигните на небо очи ваши и поглядите по земли долу. Исайа 51» (Лист 9). За цитатой из псалма следуют стихи об астрономах, которые «зрят хитростью по небу», чтобы познать земные «потребы» (Лист 9). Умное зрение (противопоставленное здесь зрению физическому) Истомин сравнивает с использованием зрительной трубы: астрономы могут проницать взглядом те пространства, которые недоступны физическому зрению, то есть проницать смыслы, и по звездам определять ход событий.

Следующий раздел - «Уши», то есть слух. Если зрение связано с умом, то уши, согласно Истомину, услаждают человеческие «души». Стихи действительно начинаются упоминанием «ликов» и «тимпанов», то есть звуками ликования и музыки. Но уже в третьем стихе слуховые образы исчезают и обращаются в умное видение. Аналогично трактовано и Вкушение. Истомин пишет:

Отметим сразу, что «чувство не пусто» дает нам возможность предположить, что есть «чувства пусты» (именно таким, возможно, является для Истомина отсутствующее в книге обоняние). Вкушение Истомин тоже «очищает» и преобразует в «словесно» вкушение:

Славить Бога «в снеди» - это, конечно, причастие, именно так можно «глагол вкушати», то есть вкушать Бога-Слово. И псаломские слова, помещенные после стихотворения, вторят этому толкованию: «Коль сладка гортани моему словеса Твоя паче меда устам моим. Псалом 118» (Лист 13). Для царя же с царицей словесное вкушение – это и чтение книг:

И конечно же вкушение превращается в созерцание, которое новобрачные обретут «вкусив разума».

Со словом и видением связывает Истомин и осязание, которое представлено в книге изображением рук:

То, что у Истомина чувства говорят приветствия, есть внешний зримый способ представить их очищенное существование в слове.

Осязание является четвертым чувством (после Видения, Слышания и Вкушения), и оно заканчивает ряд чувств. Здесь Истомин сравнивает Петра с крепостью, и это сравнение становится итогом разговора о чувствах:

Враги здесь как будто реальные политические – турки и татары. И имя Петр (камень) обыгрывается тут как указание на свойство камня (и царя) быть крепким и противостоять врагам. Но традиционная форма аллегории пяти чувств почти обязательно должна включать и шестой элемент – крепость (каменное укрепление). В аллегории крепость означает разум, который обороняет человеческое сердце от действия на него внешнего грешного мира, и это действие осуществляется через физические чувства. Такие крепости изображали обычно с пятью воротами или окнами, которые были плотно затворены, если речь шла о праведнике. Петр, как мы видим, оказывается крепостью, он наглухо закрыл доступ к своему сердцу чувствам телесным. Отметим, что именно «очистительный» характер царской свадьбы заставляет врагов бояться царя, причем и врагов политических и врагов чувственных: враги будут бежать от царя «отныне», после вступления в брак.

Здесь дидактическое рассуждение Кариона переходит в панегирическое. Ноги, которых «есть самое дело человеческо носити все тело» (Лист 16), по законам развития барочного концепта, предстают не телесным органом, а своего рода аллегорией-синекдохой, которая отсылает к представлению о государстве как организме, все части которого выполняют свою особую роль. Это уподобление, в свою очередь, обращается в родственное ему уподобление государства небесам, где цари – солнца, царицы – луны, царевны – звезды, князья и бояре – планеты. Царевнам Истомин уделяет особое внимание в этом отрывке, и указывает, что они – евангельские мудрые девы и невесты Христа. Свадьба царя, таким образом, как будто умножается мистическим браком царевен. В завершающем книгу «Стихе» утверждается уже полная победа над чувствами. Петр со всеми своими подданными будет, как указывает Истомин, «умом и словом к Богу Творцу зрети» (Лист 18). То есть Петр вступил в брак, чтобы победить плоть и вести «словну», «словесную» жизнь.

Очищение в таинстве брака телесных чувств человека и подчинение их «уму и слову» воплощено и в оформлении буквенных заставок. Их в книге всего 17, одна находится в самом начале, в посвящении, три – в «Изъявлении лиц», по две в разделах, отведенных Уму, Видению, Слышанию, Вкушению, Осязанию и Ногам, и одна заключительная – в итоговом «Стихе». В первых двух разделах (посвящении и «Изъявлении») буквенные заставки в виде обнаженных человеческих фигур, зверей и птиц имеют универсальную для всей книги семантику. Первая изображает Иону в чреве кита (рис.4). По смыслу она является символическим синонимом крепости, которой уподобляется царь Петр в конце книги: как и крепость, она указывает на полное отторжение телесного мира, проводником которого в душу человека являются чувства. Далее следует серия из трех заставок, которые представляют три ипостаси библейского брака: первая заставка представляет змея-искусителя с головой человека (брак как грехопадение), вторая – Адама, попирающего змея (брак как спасение), третья – Адама с трубой и нападающим на него зверем, что, по-видимому, должно представлять последние времена (труба) и последнюю схватку мира духовного и чувственного (новый Адам и зверь). В разделе, посвященном уму, первая заставка представляет Адама и Еву, носителей чувственных желаний, а вторая – двух львов, над которыми помещена корона, – укрощенную чувственность.

Следующие пять разделов устроены идентично: каждому чувству и затем Ногам соответствует по две заставки, одна из которых показывает отсуствие чувства (или способности) у разных тварей, вторая же - присутствие их у человека. В разделе Видение сначала представлены Адам и сидящая рядом Ева, при этом Адам держит в руках слепого нетопыря; затем – Адам с травой, указывающий пальцем на голову. В разделе Слышание – две птицы (нужно думать, глухари) и три змеи (то есть твари, у которых нет ушей), а затем – Адам и Ева (рис.5), в отличие от глухарей и змей, обладающие способностью слышать. В раздел Вкушение Истомин поместил двух птиц над которым изображена змея (возможно, потому, что змеи и птицы не могут вкушать полноценно, потому что у них нет зубов). Вторая заставка в этом разделе представляет Адама, который что-то ест, а на него нападает лев. Наконец, для Осязания автор использует изображение собак и птиц (у них нет рук), а затем Адама, который держит в руке гнездо с птенцами. Для раздела, посвященного Ногам, Истомин использовал заставку с изображением Адама, который протягивает вперед ноги, а за ней – с тремя рыбами (у них нет ног). Сложной для толкования остается последняя заставка: здесь, как кажется, изображен Адам, спасающий от собаки уже мертвую ласточку. Если это так, то учитывая, что ласточка, которая по традиционным представлениям умирает на зиму, а потом воскресает, знаменует Христа, можно предположить, что это изображение человека, который претерпевает чувственные искушения (собака), но потом преодолевает их и возрождается как ласточка для вечной жизни.

Вся книга, как мы видим, посвящена, наряду с заявленной непосредственно панегирической тематикой, очищающему значению брака, - брака как таинства, и как института. Этот второй тематический план выстраивается в стихах через повторение ключевых формул, а также дублируется на уровне иллюстраций и буквенных заставок «Книги...». Эпиталаму Кариона Истомина можно (и, видимо, следовало) читать как похвалу Петру-монарху, уже вступившему на престол, а также как предостережение и поучение Петру-человеку, только вступающему в брак. Возможно, ранний и поспешный брак молодого царя Петра был продиктован желанием Нарышкиных укрепить свое политическое положение. Вместе с тем, - и на это указывает эпиталама Истомина, - Наталья Кирилловна не менее заботилась об очищении и укрощении чувств своего венценосного сына. И Карион Истомин как всегда был готов услужить и претворить ее опасения и пожелания в стихотворное поучение.